Павло-Обнорский монастырь

Основатель монастыря инок Павел родился в Москве в первой половине XIV столетия. С юности он ощутил тягу к монашескому образу жизни. В возрасте 22 лет он принял постриг в одном из небольших поволжских монастырей. Вскоре Павел пришел в обитель Сергия Радонежского, которая, словно магнит, притягивала к себе ищущих духовного совершенства. Среди многочисленных учеников Сергия Павел оказался одним из самых выдающихся и вместе с тем - самых строптивых. В то время как сам радонежский подвижник стремился к распространению на Руси общежительных монастырей, которые должны были явить ожесточившемуся миру пример евангельских отношений между людьми, Павел всей душой тянулся к одиночеству, к полноценному отречению от "мира" и погружению в созерцательное "безмолвие". Павел, согласно его житию, "по благословению святого Сергия отъиде вдале от монастыря в отходную келию и бысть в ней лет 15". Но этого добровольного заточения ему показалось недостаточно. Он захотел уйти на север, в безлюдные заволжские леса. На прощание Сергий в знак благословения дал Павлу крест, который тот хранил всю жизнь.

Павел отправился странствовать по монастырям и пустыням Заволжья. Придя в леса Буйского уезда, он три года жил в дупле огромной липы. Во время своих скитаний Павел встречался с такими известными в то время подвижниками, как Авраамий Чухломский и Сергей Нуромский. Одинокая жизнь в дремучих лесах сыскала Павлу славу великого подвижника. К нему стали приходить иноки, желавшие "спасать душу" вместе с ним.

Наконец старец решил изменить своему одиночеству и создать монашескую общину. В 1414 году Павел получил у митрополита Фотия благословение на основание монастыря. Его главный храм был посвящен троице. К концу жизни у Павла вновь проснулась тяга к "безмолвию". Оставив во главе обители одного из учеников, Павел поселился на другом берегу Нурмы. Там он и умер 10 января 1429 года. Во второй половине XIX века монастырские власти выкупили этот участок земли и построили там две мемориальные часовни: на месте молитвенной кельи Павла и над выкопанным колодцем.

Зимой 1529 года Василий III со своей второй женой Еленой Глинской предпринял богомольное путешествие в Кирилловский монастырь для испрошения чадородия и, посещая лежавшие на пути монастыри, не миновал и обители Павловой. Вскоре здесь приступили к сооружению и второго каменного храма в честь Успения Пресвятыя Богородицы.

Но уже несколько лет спустя, в 1538 году в эти края пришли с юга, по Обноре, казанские татары, разграбившие обитель. Это произошло в период управления монастырем игумена Протасия, первого автора жития преподобного Павла Обнорского. Однако, благодаря покровительству московских великих князей и царей, благоволивших к северным монастырям и часто посылавших сюда богатые вклады, обитель сумела уже в XVI веке выстроить несколько каменных зданий, наладить обширное хозяйство. Об этом свидетельствует писцовая книга 1628-1630 годов. "Монастырь Павлов на речке Нурме: в нем церковь Живоначальныя Троицы с приделом Павла Обнорского; другая церковь Успения Богородицы с трапезою; третья церковь преподобного Сергия Радонежского; все три каменные. В церквах Божие милосердие образа, свечи, книги, ризы, колокола и всякое церковное строение блаженныя памяти государя царя и великого князя Василия Иоановича. На монастыре келья игуменская, келья казенная и 20 келий братских. За монастырем - двор конюшенный, два двора скотских, две мельницы с тремя жерновами. Пашни на 165 четвертей в каждом поле; сена около полей на 400 копен; лесу строевого и дровяного в длину 8, в ширину 6 верст, а инде и более".

В мае 1545 года монастырь посетил царь Иван Васильевич Грозный. Русский историк Н.М. Карамзин в своем труде "История государства Российского" цитирует то место "Царственной книги", где рассказывается об этой поездке царя: "Лета 7053 (в 1545 году) ездил Государь с братом Юрием и князем Владимиром Андреевичем в Троицкий монастырь и в Переславль, а оттуда, отпустив князей Юрия и Владимира в Москву, поехал в Ростов, Ярославль, на Белоозеро в Кириллов монастырь, Ферапонтов, Вологодский Спасов на Прилуке, Корнильев, Павлов, к Борису и Глебу на Устье, и возвратился в Москву Июля в 7-й день". Впрочем, царь замаливал свои грехи не только участием в продолжительных службах в храмах, но и обильными пожертвованиями в монастырские казны. По царской грамоте в 1541 году монастырю приписаны местные деревни, а в 1546 прибавлены деревни: Скалино Костромском и Инжевар в Белозерском уездах со многими окружными деревнями, угодьями, починками и урочищами, несколько позднее царь приписывает к монастырю Макариево-Писемскую пустынь. Не забывали московские князья монастырь и позднее.

Каменный Троицкий собор был возведен в монастыре в 1505 - 1516 годах. К сожалению, он был уничтожен в 1936 году. О его облике можно судить лишь по старым описаниям, рисункам и фотографиям. Это был стройный четырехстолпный храм с позакомарным покрытием и трехапсидной алтарной частью. У основания закомар шел профилированный карниз. Лопатки делили фасады на три прясла. Согласно описи 1678 года, собор был трехглавым. В целом и в деталях храм напоминал построенный в то же время собор ярославского Спасо-Преображенского монастыря. Позднее собор утратил две боковые главки, на литографии 1880 года он изображен одноглавым. Однако вскоре на соборе были поставлены четыре декоративные главы. На литографии 1883 года собор пятиглавый.

В соборе Павлова монастыря хранилось немало первоклассных произведений искусства. В его украшении принимал участие великий художник средневековой Руси Дионисий. Три иконы из деисусного чина (Богоматерь, Иоанн Предтеча, апостол Петр) были переданы из Павлова монастыря в Корнильево-Комельский, а оттуда попали в собрание Вологодского музея. Предполагают, что они написаны Дионисием. То же можно сказать и об иконе "Распятие" из Павлова монастыря (ныне находится в Государственной Третьяковской галерее).

Собор был первой, но далеко не последней каменной постройкой в монастыре. Продолжить строительство позволила щедрость молодого великого князя Ивана IV. В 1545 году он "поехал по чюдотворцем молитися в Переславль, и из Переславля поехал в Ростов, и в Ферапонтов монастырь, и на Вологду к Спасу на Прилуки, и Корнилов, и в Павлов, и к Борису-Глебу на Устию; во всех тех монастырех кормил и милостынею удоволил". Вскоре у южной стены Троицкого собора был возведен небольшой храм, в верхнем этаже которого находился престол во имя Сергия Радонежского, а в нижнем - Павла Обнорского. Постройку этого храма, несомненно, ускорила и общерусская канонизация Павла Обнорского на церковном соборе 1547 года. В Павловской церкви находилась гробница основателя монастыря. В ней лежал крест, которым Сергий Радонежский благословил Павла. В трапезной этой церкви хранилась и другая реликвия - часть липового дерева, в дупле которого поселился Павел, придя в обнорские леса.

Развитие соборного комплекса продолжалось в XVII столетии. В начале века в восточном конце северной паперти собора был устроен придел во имя Рождества Иоанна Предтечи, завершенный высоким шатром. В третьей четверти XVII века у юго-западного угла была поставлена трехъярусная шатровая колокольня. В итоге возникла живописная многообъемная композиция с двумя шатрами по сторонам основного четверика. В 1875 году была разобрана Павловская церковь и колокольня. На их месте был возведен одноглавый четырехстолпный храм во имя Корсунской Богоматери и приделами Сергия Радонежского и Павла Обнорского.

Его архитектура была выдержана в характерном для того времени псевдорусском стиле. Как и древний Троицкий собор с церковью Иоанна Предтечи, он был взорван в 1930-е годы.

28 мая 1536 года в монастыре началось строительство трапезного комплекса. Он должен был включать в себя, помимо собственно трапезной, теплую церковь Успения Богоматери, келарскую палату, настоятельские покои, хозяйственные помещения, а также упомянутую в источниках, но неизвестную по назначению "белую палатку". Недостаток средств сильно затормозил возведение трапезной. Оно было завершено лишь 15 августа 1586 года. Окончить строительство помогли деньги, присланные незадолго до кончины Иваном IV. Раскаявшийся царь приказал монахам поминать в своих молитвах невинные жертвы опричного террора.

Трапезный комплекс сохранился в виде сложного конгломерата разновременных построек. Его композиционное ядро - поднятая на высокий подклет прямоугольная в плане одностолпная трапезная палата. Перестройка палаты началась еще в XVIII веке, когда она перестала использоваться по прямому назначению и была превращена в обширную теплую церковь Успения Богоматери. Над ее сводами поднялся высокий восьмерик с барабаном и главкой, существовавший до 1880-х годов. В 1860-е годы были разобраны древние своды и устроен деревянный потолок, балки которого опирались на четыре каменных столба. Тогда же были растесаны древние щелевидные окна.

Подобно другим современным ей зданиям такого типа, трапезная палата имеет весьма лаконичное, однако по-своему выразительное убранство фасадов. Широкие лопатки на углах между окнами подчеркивают монументальность здания. По верху стен идет декоративный поясок консолей, хорошо сохранившийся на чердаке, где можно увидеть верхнюю часть северной стены палаты, скрытую на фасаде поздней постройки.

С запада к трапезной примыкает длинный трехэтажный корпус - настоятельские покои, два нижних его этажа также относятся к XVI веку, а третий, завершенный треугольным фронтоном, надстроен в третьей четверти XIX века.

К западу от трапезной сохранилось еще одно старинное здание - двухэтажный келейный корпус, выстроенный во второй половине XVII века. Он стоял в одну линию с западным пряслом разобранной ныне каменной монастырской ограды, немного севернее трехпролетных Святых ворот. Внутреннее членение здания на одинаковые по размерам ячейки-кельи выявлено на фасадах с помощью широких лопаток. Над межэтажной тягой помещен пояс "ширинок" с круглыми вставками, а вверху - многообломный карниз с раскреповками. Оконные проемы растесаны, однако на втором этаже сохранились килевидные завершения наличников.

В монастыре сохранился и второй келейный корпус, стоявший в линию с южной стеной монастыря. Он выстроен в середине XVIII века и представляет собой длинное, прямоугольное в плане здание под четырехскатной крышей. Фасады корпуса декорированы одними лишь лопатками.

XVIII столетие было тяжелым временем для русских монастырей вообще и для Павлова - в частности. Уже в Петровскую эпоху начались решительные сокращения привилегий монастырей, изъятие их доходов. В результате конфискации церковных земель в 1764 году Павлов монастырь потерял около двух тысяч крестьянских душ. Трудности усугубил сильный пожар, охвативший обитель в 1764 году. В 1771 году новый настоятель, архимандрит Пахомий, так описывает состояние вверенной ему обители: "Монастырь Павлов по осмотру нашему явился весьма ветх; ограда пала, кельи погнили, и как настоятелю, так и братии негде стало жить, а на церквах кровли ветхие ж, и течь имеется немалая; каменное строение все ветхо, и в соборной церкви опасно служить".

В 1777 году был наконец произведен ремонт зданий. Однако и в последующие сто лет монастырь влачил жалкое существование на скудном казенном содержании. Положение резко изменилось с приходом в обитель игумена Иоасафа Тихонова (1861-1877). Выходец из среды тамбовского купечества, Иоасаф был наделен незаурядной деловой хваткой и неиссякаемой энергией. Возрождение Павлова монастыря стало делом его жизни. Получив в наследство от предшественника, игумена Анатолия, пустую казну и полуразвалившиеся здания, Иоасаф за годы своего настоятельства потратил на строительство и прочие нужды монастыря более 200 тысяч рублей. Почти все эти средства были получены им от "добровольных жертвователей" - местных и костромских купцов, которых Иоасаф умел заставить раскошелиться "на святое дело".

При Иоасафе была выровнена ведущая от шоссе к монастырю дорога, устроены гостиница для состоятельных богомольцев и отдельный дом для их прислуги. Река Нурма, подходившая к самым стенам обители, была отведена в сторону с помощью особого канала, а ее высохшее русло использовано под огород. Вокруг монастыря возвели каменную ограду в три метра высотой, с тремя восьмиугольными башнями и двумя воротами. Под ее южным пряслом были устроены сохранившиеся до наших дней погреба с кирпичными сводами. На высоком, но безлесном правом берегу Нурмы по распоряжению игумена были посажены еловая и сосновая рощи.

Для себя игумен выстроил в лесу, в отдалении от монастыря, "молитвенную келью", рядом с которой выкопал пруд и устроил небольшой огород. Место для кельи он избрал историческое - рядом с тем камнем, у которого беседовали Павел Обнорский и Сергий Нуромский.

Деятельность Иоасафа не знала границ. Однажды он лично расписал стены обители двенадцатью картинами из жизни Серафима Саровского. Возмущенное таким самоуправством - а может быть, и качеством живописи, - епархиальное начальство велело закрасить картины.

Однако мелкие неудачи не охлаждали пылкую фантазию Иоасафа. Его сознанием овладела причудливая идея: устроить близ монастыря своего рода "мемориал", напоминающий о Страстях господних. С этой целью к западу от обители был насыпан первый холм, похожий на усеченный конус, - так называемая "Голгофа". На его верхней площадке была выстроена восьмиугольная деревянная часовня, в которой помещено огромное распятие с предстоящими - Богородицей и Иоанном Богословом.

Но часовня была лишь временным сооружением. По замыслу игумена на ее месте надлежало воздвигнуть нечто фантастическое: огромный храм с престолами, посвященный важнейшим событиям последних дней земной жизни Иисуса. Стены здания должны быть были стеклянными, защищенными проволочной сеткой. Это позволило бы наблюдать за богослужением, не только находясь внутри храма, но и стоя снаружи. Верх здания мыслился облегченным, состоящим из деревянных конструкций.

Более реалистичным и потому более успешным оказался второй "духовный" замысел Иоасафа. Желая поднять престиж обители, вернуть ей славу "высокого жития", он решил устроить близ нее скит. Эта древняя форма монашеского подвига получила свое название от пустыни Скит близ Александрии, где в IV веке н.э. подвизался знаменитый отшельник Макарий Великий. Жить в скиту могли только наиболее стойкие иноки. На Руси всегда отдавали предпочтение большим монашеским общинам - киновиям. Однако в середине XIX века многие крупные монастыри обзавелись собственными скитами - своего рода "филиалами", где жили несколько старцев-схимиков. Высшие духовные и светские власти поощряли устройство скитов, видя в этом средство укрепления престижа церкви и монашества. Особенно славились своими скитами во второй половине XIX века Оптина Пустынь, Саров, Валаам, Соловки.

Устройство скита в Павловом монастыре было отмечено той же причудливой фантазией игумена Иоасафа, что и создание "Голгофы". Основанием для скита послужил насыпной холм, расположенный в сотне метров восточнее монастыря. По преданию, именно здесь Павел Обнорский увидел в чаще леса чудесное сияние, отмечавшее "святое место". На вершине холма в 1867 - 1969 года Иоасаф выстроил двухэтажную церковь Воскресения Христова, сохранившуюся до наших дней. В ее нижнем этаже должны были разместиться кельи монахов-скитников, а в верхнем - собственно храм.

Воскресенская церковь представляет собой образец суховатой эклектики с преобладанием псевдорусских мотивов. Храм был увенчан тринадцатью большими и малыми главками: пять на возвышенном прямоугольном тамбуре, остальные - на щипцах, которыми завершаются фасады.

Игумен позаботился и о благоустройстве окружающей территории. Склоны холма были обложены дерном. У подножия, на краю верхней площадки и вокруг церкви устроены дорожки, посыпанные песком или мощенные кирпичом. Вдоль дорожек были высажены деревья, главным образом ели. Между дорожками Иоасаф распорядился посадить малинник.

В восточном склоне холма была выкопана пещера для молитвенного уединения по примеру древних "отцов монашества".

Для своего любимого детища - скита - игумен лично составил устав, отличавшийся строгим благочестием. Иноки должны были жить в непрестанном труде и молитве, питаться только растительной пищей. Женщинам вход на территорию скита был категорически воспрещен.

Вероятно, именно строгость скитского устава и обрекла весь план на неудачу. Монахи не желали жить в скиту. Имея все необходимое для "монашеского подвига", скит пустовал до 1913 года за неимением самих подвижников. Времена изменились, и любителей "безмолвия" уже нелегко было найти даже среди монахов.

Тяжелая болезнь заставила Иоасафа уйти с поста игумена в ноябре 1877 года. После этого строительство в Павловском монастыре почти прекратилось. Единственным крупным зданием, возведенным в "послеиоасафовский" период, явилась колокольня. Она была построена в 1881-1887 годах и представляла собой четырехъярусный столп с огромной луковичной главкой. До наших дней у восточной стены трапезной сохранились нижние ярусы колокольни, декорированные в "русско-византийском" стиле.

Если бы в конце XIX - начале XX века в Павловском монастыре велась летопись, на ее страницах были бы занесены лишь несколько достойных упоминания событий. В 1904 году в здании настоятельского корпуса была устроена иконописная школа на двадцать учеников. В 1908 году началась постройка новой, двухэтажной гостиницы. Ее большое, но непритязательное здание существует и поныне. Летом 1909 года монастырь стал жертвой страшного пожара. В огне погибла и устроенная Иоасафом серебряная рака Павла Обнорского.

Средства на восстановление обители собирали по всей России. Царь Николай II пожертвовал новую раку для мощей преподобного. Летом 1912 года работы по ликвидации последствий пожара были завершены. В связи с этим монастырь посетила сестра императрицы Александры Федоровны, великая княгиня Елизавета Федоровна, вдова убитого эсеровскими боевиками в феврале 1905 года московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. После гибели мужа она постриглась в монахини и прославилась своей благотворительностью.

В настоящее время монастырь является действующим филиалом Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря.